Глава X

Ещё в период активной работы в союзных соревнованиях у нас выработались очень полезные навыки корректного отношения к составлению отчёта, так как требования к нему были очень высокими. В отчёте не допускалось ни единой помарки, не говоря уж об исправлениях, а тем более о неисправленных ошибках. При малейшей помарке переписывался целый лист. Такое отношение к оформлению отчёта сохранилось навсегда, и не раз меня выручало. Бывало так, что в опубликованных таблицах заявленных результатов различных международных соревнований я находил свой позывной во второй, а то и в третьей десятке, но после судейства в таблицах окончательных итогов соревнований оказывался в призёрах. Это говорит о том, что в отчётах участников есть ошибки, и, скорее всего, по халатности и небрежности.

Для облегчения работы в соревнованиях Саша изготовил цифровой магнитофон. Он обеспечивал запись с микрофона длительностью до пяти секунд с последующим воспроизведением. Такого устройства в трансиверах промышленного производства в те годы ещё не было и у нас имелось явное преимущество при работе в соревнованиях. Особенно оно было ощутимым во время плохого прохождения, когда постоянно нужно «держать сигнал» в эфире, а одновременно можно выпить чаю или перекусить. Технически магнитофон был выполнен в самодельном корпусе из двустороннего стеклотекстолита, величиной с толстую книгу и содержал около пятидесяти микросхем.

Вскоре было изготовлено подобное устройство специально для телеграфной работы. В свой трансивер я ввёл «Beep»-сигнал. Это короткий тон с частотой около 1 кГц., появляющийся в эфире каждый раз во время перехода на приём. Это устройство резко снизило количество повторных связей при работе в соревнованиях, особенно в однодиапазонных зачётах. Для лучшего запоминания сигнала станции в эфире, Саша любил пользоваться другим способом – искусственной реверберацией, которая придаёт сигналу объёмность звучания. Ревербератор он также изготовил в виде отдельного блока. Кроме того, нами проводились эксперименты с различного рода приёмными антеннами для НЧ-диапазонов. С целью улучшения оперативности был изготовлен антенный коммутатор и многие другие приспособления. Всё это помогало работе в соревнованиях и способствовало улучшению результатов.

Для работы с аппаратурой и антеннами нам была необходима измерительная техника. Мы многократно обращались в городской комитет ДОСААФ за помощью, зная, что у них на складе годами пылятся измерительные приборы и различная радиоаппаратура. Но все наши обращения оставались «гласом вопиющего в пустыне». За такое отношение к радиолюбителям, Жорж с гневом в голосе назвал работников ДОСААФ «пузатыми полировщиками». Почему пузатыми, вопроса не вызывало, так как это видно было невооружённым взглядом, а почему полировщиками, оставалось загадкой, пока Жорж не пояснил: «Эти труженики годами ничего не делают, только заливают в свои утробы безмерное количество пива и полируют стулья суконными брюками, натянутыми на широкие зады». При очередном посещении городского ДОСААФ, куда иногда приходили наши QSL-карточки, я обратил внимание на стулья. Их сиденья действительно были отполированы до зеркального блеска. Глядя на них, я еле удержался от хохота.

Со временем ситуация в горкоме ДОСААФ поменялась. Вместо «полировщиков» пришла другая команда, которую возглавил Черепаня Гаврило Ильич, и с которой мы долго и плодотворно сотрудничали. Нам оказывалась всяческая помощь и поддержка.

Наша маленькая комната, примерно четыре на два метра, наполненная всяким необходимым оборудованием, во время соревнований быстро нагревалась, особенно в летнее время. Форточка в окне не очень улучшала положение. И только вечером, когда толпы организованных и неорганизованных туристов, бродящих по замку рассеивались, можно было открыть дверь для притока свежего воздуха. Скоро такая ситуация перестала нас устраивать.

Было решено перекрыть пустующее крыло верхнего замка, сварив и вставив мощную решётчатую дверь при входе на лестничный пролёт первого этажа. После воплощения в жизнь этого решения, всякие хождения по этажам нашего крыла прекратились. Директор музея, увидев решётку, замкнутую на два «амбарных» замка, остался очень доволен, поскольку уже были случаи, что из нашего крыла через чердак, а затем через широкие дымоходы каминов в музей ночью проникали какие-то злодеи и похищали экспонаты. А для нас, после установки двери, работа в соревнованиях значительно облегчилась, и стало возможным получать приток свежего воздуха в любое время суток. Но вопрос тесноты оставался.

Ещё во время антенных работ мы заприметили глубокую заброшенную нишу на чердаке. Возможно, эта ниша когда-то являлась продолжением нашей комнатки. Но теперь она представляла собой пространство, забитое вековым мусором. Появилась заманчивая идея занять это пространство, сделав его продолжением комнаты. Несколько приостанавливало осознание предстоящего объёма строительных работ.

Для начала необходимо было выгрести из ниши более пяти тонн мусора и равномерным слоем раскидать его по всему чердаку. Затем сделать надёжный потолок, проломить стену, толщиной более полуметра, сделав проход из ниши в комнату, оштукатурить каменные стены и побелить их, настелить пол, провести электропроводку для освещения и отопления, сделать столы, полки и многое другое. Саша настаивал на скором начале работ, опасаясь, что после очередной уборки территории, перед приездом какого-нибудь очередного начальника, может исчезнуть бесхозный строительный хлам, так нужный для проведения наших работ, что позже действительно и случилось.

Эти работы заняли у нас более полугода, но в результате наше жизненное пространство существенно увеличилось, и появились полезные практические навыки во всякого рода строительных работах. Заодно нам удалось занять довольно большое помещение этажом ниже. Там мы поставили крепкую дубовую дверь, толщиной около десяти сантиметров, обитую железом и сделали нечто вроде склада всякого второстепенного, но иногда нужного барахла, используемого при антенных, строительных и других работах, появляющихся время от времени.

Однажды наш город облетела весть о том, что на замке пожар. Узнав об этом, мы с Сашей созвонились по телефону и срочно отправились туда. Не зная точно, в каком месте был очаг возгорания, и что именно сгорело, по дороге мы выдвигали самые жуткие версии и очень боялись в этой истории оказаться без вины виноватыми. Мы были полностью уверены в том, что наше помещение, когда в нём никого нет, обесточено и это немного успокаивало.

Придя на место мы обнаружили, что пожар был на чердаке над музеем, в противоположном крыле от места расположения нашей комнаты. Сгорела одна из конусных деревянных башен и несколько пострадала часть музея. Правда, в непосредственной близости от места пожара, по чердаку проходил наш силовой трёхфазный кабель. Но он оказался не затронут огнём, что являлось нашим полным алиби.

Спустя несколько дней городские власти устроили на замке разбирательство по поводу происшествия с присутствием пожарников и представителей организаций, имеющих отношение к замку. После непродолжительных дебатов, пришли к выводу, что причина пожара очевидна и заключается она в том, что чердаки имеют открытый доступ и по ним бродят все, кому только не лень. Тут и там по чердакам разбросаны пустые бутылки из-под спиртного и множество окурков.

Реставраторам было велено максимально ограничить доступ посторонних на чердаки, установив запоры на дверях и перекрыв другие возможные пути проникновения. Нам очень понравилось такое решение, поскольку его выполнение обезопасит от варваров и наши антенны.